Глава 12 книги Психодинамическая групповая психотерапия.

Выражение чувств в групповой психотерапии

Иногда сердце видит то, чего не видит глаз. Джексон Брин  

В этой главе рассматривается выражение чувств в групповой психотерапии и влияние групповой работы на эмоциональную экспрессию. После общего обзора, связанного с этой темой, анализируются следующие феномены:

•  эмоциональное заражение;
• проективные механизмы и роль «козла отпущения»;
• невербальная коммуникация;
• cновидения;
• потребности психотерапевта;
• чувства группового психотерапевта.

Исследования психологии детского возраста свидетельствуют о том, что сразу после рождения младенцы начинают различать чувства других людей,  ориентируясь главным образом на невербальные сигналы (Stern, 1985). Настраиваясь на  ребенка, мать (либо то лицо, которое осуществляет за ним уход) создает  необходимую для его развития эмоциональную среду, Пайн (Pine,  1985) пишет: «Речь развивается на основе уже сформировавшихся способов коммуникации между матерью и ребенком…

Прежде чему у ребенка возникнет способность использовать язык, мать интерпретирует действия ребенка и издаваемые им звуки, вкладывая  в них определенный смысл и на них реагируя» (стр. 33). Это является основой эмоциональной коммуникации. Боулби (1991) считает, что основным средством психотерапии является коммуникация. Ссылаясь на свои исследования, он указывает, что главным препятствием в развитии способности к эмоциональной коммуникации является то, когда эмоциональные «сигналы» младенца не вызывают адекватной реакции. Человек стремится к установлению с окружающими таких отношений, а затем в детстве человек не имел удовлетворяющей его эмоциональной среды, то в дальнейшем у него формируются защиты, призванные предупредить его дополнительную травматизацию и нарушения процесса психического развития и способности к установлению эмоционального контакта с окружающими.

Шапиро и Эмде (1992) пишут:

«Современная позиция состоит в том, что аффекты являются организованными и организующими аспектами психического функционирования. С точки зрения представлений об адаптации, аффекты следует рассматривать в контексте влияния биологических и социальных факторов , а также особенностей психического развития. С клинической точки зрения, мы также должны рассматривать аффекты в контексте и учитывать характерные для субъекта защиты, способы передачи эмоций, особенности его эмоциональной коммуникации с аналитиком, а также различные регулирующие влияния (стр. 10-11).

Психотерапевты обращают большое внимание на то, как пациенты проявляют аффекты и в какой степени они могут их контролировать . Особое значение придается вытесненным и подавленным эмоциям, а также таким чувствам, как гнев, ярость и другие (Stone, 1990). Однако важную роль в психотерапии играют и чувства удовольствия, радости и любви. Лейн и Шварц (1987) утверждают, что «психотерапия во много связана с тем, чтобы помочь пациентам понять свои переживания и их причины и повысить степень их толерантности к сильным переживаниям, в то же время минимизируя их тенденцию к вытеснению этих переживаний за пределы осознавания» (стр. 133).

Обзор эмоциональных проявлений в группе

Приходя в группу, пациенты испытывают потребность  в эмоциональных контактах. В то же время все пациенты характеризуются  теми или иными защитами. Их включение в группу сопровождается переживанием тревоги, и ее развитие связано с попытками участников определить, какие чувства могут быть безопасными в ходе их общения друг с другом. Групповая работа связана с переживанием разнообразных эмоций, и переживание членами группы общих чувств, их принятие и понимание, а отнюдь не неприязнь или иные  отрицательные аффективные проявления — важная часть психотерапии. Развитие группы выражается в повышении толерантности к переживанию и выражению разнообразных аффектов.  В отличие от осторожности в выражении чувств, характерной для начала групповой работы, эмоциональная экспрессия в зрелых группах более спонтанна и не сопровождается попытками ее преждевременно ограничить. Освоение участниками различных ролей,  способствующих выражению тех или иных чувств, тесно связано с развитием группы (см. главу 3).

Общегрупповой подход акцентрирует свое внимание на том, как члены группы «работают вместе», чтобы удержать различные чувства или с ними справиться.   Важные устремления (Бион) можно рассматривать как реакции на переживание чувства разочарования лидером (независимо от того, является ли это разочарование «реальным», оно основано на архаических фантазиях о лидере как «спасителе»  . Теория группового фокального конфликта (Whitaker & Lieberman, 1964) рассматривает «разрешение» проблемы как способ удовлетворения эмоциональных  потребностей без того, чтобы фокусировать внимание на осознанных или неосознанных страхах. Психотерапевтическая работа в значительной мере направлена на устранение препятствий (сопротивлений или защит) для осознания, переживания и выражения эмоций (Cohen, 1997).

Культурные факторы также влияют на выражение эмоций. Одним из примеров социокультурных влияний на эмоциональную экспрессию является стереотипное представление о том, что мужчины в большей степени, чем женщины, склонны подавлять свои эмоции. Клиницисты выступают в качестве контейнеров чувств пациентов и создают условия для того, чтобы они могли переживаться беспрепятственно. Своевременно используемые психотерапевтом и «дозированные» интервенции способствуют научению пациентов в процессе переживания ими глубоких чувств. В значительной мере эффективность клинициста связана с тем, насколько ему удается выполнять данную функцию.

Аффективная коммуникация проявляется также в невербальном общении, проекциях и сновидениях. Невербальная коммуникация, которая часто служит инструментом выражения предсознательных или бессознательных переживаний, дает членам группы возможность понять то, как они отреагируют свои чувства. Проекции вызывают эмоциональные реакции у окружающих и также являются средством коммуникации. В сновидениях аффекты проявляются достаточно ярко, и благодаря их обсуждению в группе и сам сновидец, и другие пациенты могут осознать те чувства, которые не нашли своего выражения в ходе психотерапии.

Теперь, после краткого введения, обратимся к рассмотрению различных аспектов эмоциональных проявлений в групповой психотерапии.

Эмоциональное заражение

Любой работающий с группой обязательно увидит феномен быстрого, практически мгновенного распространения эмоций. Если один пациент испытывает грусть или раздражение, то другие начинают испытывать те же самые чувства. Это похоже на распространение огня во время лесного пожара. Очевидно, что данный феномен в свое время дал основание Густаву Лебону говорить о потере человеком своей индивидуальности и чувства ответственности при попадании в группу (см. главу 2). Эмоциональное заражение является не только механизмом передачи аффектов в группе, но и служит инструментом коммуникации (так, например, если человек в театре, желая разыграть аудиторию, вдруг крикнет: «Пожар!», это будет нарушением закона, поскольку возникшая паника приведет к катастрофическим последствиям).

Точная динамика молниеносного распространения чувств, связанных с феноменом эмоционального заражения, изучена еще недостаточно. Как отмечал Фрейд (Freud, 1921), «нет сомнений в том, что в нас существует нечто, позволяющее переживать те же самые эмоции, проявления которых мы видим в другом человеке. Как часто мы не можем успешно противостоять им, оказывать необходимое сопротивление и реагировать на них противоположным образом!» (стр. 89).

Фрейд считал, что основой эмоционального заражения является внушаемость, однако рассматривал этот феномен как «неустранимый, примитивный феномен, фундаментальный факт психической жизни человека» (стр. 89).

Исследования новорожденных подтверждают гипотезу Фрейда: наблюдения свидетельствуют о том, что новорожденные обладают чрезвычайно высокой восприимчивостью к эмоциональной коммуникации (Stern, 1985). Такая восприимчивость, по всей видимости, генетически обусловлена и связана с субкортикальными, а не кортикальными функциями.

Эмоциональное заражение может вести к появлению в группе «козла отпущения» или так называемому маниакальному поведению. Последнее характеризуется внезапными и резкими изменениями аффектов.

Клинический пример эмоционального заражения

Члены зрелой группы начали осторожно обсуждать проявления сексуального интереса друг к другу. Хотя такой интерес уже проявлялся в течение некоторого времени, члены группы раньше считали, что его обсуждение может быть слишком опасным. Бывшая монахиня Сирена все время молчала. Внезапно Алекс повернулся к ней и спросил, испытывала ли она сексуальные переживания. Она молча отрицательно покачала головой. Тогда участники стали обвинять Сирену в излишней критичности. В их нападках чувствовалось возбуждение. При этом группа забыла о том, что Сирена раньше рассказывала о своей неудачной любви, закончившейся смертью близкого ей человека, который погиб в автомобильной катастрофе.

Члены группы восприняли сообщение психотерапевта о его предстоящем отпуске с грустью и страхом. Это настроение, однако, быстро сменилось чувством радостного возбуждения, возникшего после предложения, сделанного одним из членов группы: во время отсутствия доктора собраться вместе и устроить пикник. Подробное обсуждение того, какие следует для этого приготовить продукты и кого включить в компанию, заняло большую часть сессии. Попытка психотерапевта выяснить скрытый смысл этого обсуждения успеха не имела, поскольку все с энтузиазмом говорили о предстоящем пикнике.

Эти примеры показывают, как быстро эмоции могут передаваться от одного члена группы к другому. Хотя эмоциональному заражению больше подвержены лица с дисгармониями развития, в той или иной степени этот феномен характерен для всех без исключения людей. Ялом (Yalom, 1985) обнаружил, что некоторые пациенты отказываются участвовать в группе: они боялись, что им «передадутся» заболевания других людей. Кроме того, отдельные пациенты преждевременно терминируют в результате эмоционально бурной встречи и страха, что чувства других окажут на них вредное воздействие.
Психотерапевты также могут участвовать в эмоциональной коммуникации с членами группы. В расках классического психоанализа рассматриваются  как эмоциональные реакции психотерапевта, связанные с его прошлым и  актуализирующиеся в присутствии пациента в настоящем. Простым, но весьма показательным примером эмоциональной коммуникации психотерапевта с члена- Анализируя в последующем свои реакции, психотерапевт может прийти к выводу Ми группы могут быть его улыбки или смех в процессе группового взаимодействия. о том, что он вряд ли когда-либо реагировал бы подобным образом в процессе индивидуальной психотерапии.

Феномен «козла отпущения»

Словосочетание «козел отпущения» используется в библейской истории про Аарона, когда за голову одного козла были отпущены грехи детей Израиля, а другой козел затем был отправлен в пустыню: он символически унес эти грехи (Левит 16:5-10).

Таким образом, само происхождение этого понятия указывает на основную функцию «козла отпущения», которая заключается в защите племени, семьи или группы. Оллпорт (Allport, 1965) предположил, что дискриминация в отношении представителей той или иной социальной группы способствует сплочению большинства. В групповой психотерапии феномен «козла отпущения» заключается в том, что враждебные, агрессивные чувства членов группы направляются на какого-то одного пациента. Данный феномен связан с той же самой функцией, что присутствует и в библейской истории, а именно в преследовании одного человека в целях защиты других.

Токер (Toker, 1972) считает, что «»козел отпущения» зачастую очень важен для адекватного функционирования группы (независимо от ее характера), поскольку он обеспечивает возможность фокусировки и отреагирования агрессивных переживаний без какого-либо риска для психической целостности индивида или утраты единства и стабильности самой группы» (стр. 232). Бион (Bion, 1960) также отмечает, что группы борьбы и бегства проявляют тенденцию к принесению в жертву кого-либо из своих членов, для того чтобы защитить всю группу.

Феномен «козла отпущения» затрагивает внутрипсихические, межличностные и общегрупповые механизмы (Scheidlinger, 1982a).
Психотерапевт должен дифференцировать феномен «козла отпущения» и конфронтацию. Конфронтация не является проявлением феномена «козла отпущения». Иногда напряженное, трудное и болезненное взаимодействие членов группы является предпосылкой психического роста. Группы обеспечивают уникальную возможность обратной связи, позволяющей их членам понять наименее привлекательные стороны своей личности. При этом важно определить, получает ли пациент в ходе подобного взаимодействия помощь и что лежит в основе конфронтации — желание причинить боль или предоставить информацию.

Поскольку роль «козла отпущения» часто исполняется «добровольно», у психотерапевта может возникнуть впечатление, что тот, кто исполняет эту роль, заслужил нападки со стороны других членов группы. Если этот феномен не анализируется, в дальнейшем он вызывает устойчивые болезненные переживания как у индивида, так и у группы.

Представление о проективной идентификации является очень важным для понимания феномена «козла отпущения» (Fairbairn, 1952b; Guntrip, 1969; Klein, 1946). Проективная идентификация  — это одновременно и акт коммуникации, и защитный маневр, когда индивид проецирует на других определенные свойства или аспекты своей личности и связанные с ними, неприемлемые для индивида переживания. В то же время благодаря идентификации индивид устанавливает контакт с другими.

Важно понимать, что индивид при этом уже не воспринимает спроецированные на другого свойства и переживания как свои собственные. Расщепление психики на «хороший» и «плохой» объекты и размывание личных границ связаны с соответствующей стадией психического развития или с регрессивным состоянием.

Понятие проективной идентификации используется некоторыми авторами (Grotstein, 1981) для обозначения проекции объектных репрезентаций (и супер-эго), которая не связана с размыванием личных границ и отражает более зрелые защиты, используемые индивидами на более высоком уровне развития. Переживание пациентами регрессивных состояний при их включении в группу вызывает расщепление и проекцию, которые могут быть характерны для пациентов последней категории (Scheidlinger, 1974).

Проекция имеет неслучайный характер и направлена на определенного реципиента — того субъекта, который тем или иным образом демонстрирует свою готовность принять на себя неприемлемые качества других. Тот же, кто проецирует эти качества, продолжает сохранять с ними контакт. Установление более или менее продолжительного контакта между реципиентом и донором составляет важный элемент процесса проективной идентификации (Guntrip, 1969). Таким образом, проективная идентификация включает двух участников взаимодействия и предполагает проекцию и принятие проецируемых качеств, а потому отражает внутрипсихические и межличностные процессы.

КЛИНИЧЕСКИЙ ПРИМЕР

Клинический пример проективной идентификации

В процессе проработки чувств, связанных с предстоящим уходом из группы завершающего обучение психотерапевта, ее участники переживали чувство горя, но не злости. Джейн, которая всегда отличалась излишней разговорчивостью, во время пребывания в одной из клиник устроила скандал с персоналом: она накричала на медицинского работника, а потом расплакалась. Из-за произошедшего инцидента, в надежде как-то повлиять на поведение Джейн, врач предложил ей встретиться со специалистом по социальным контактам с пациентами. Джейн с раздражением рассказала группе о том, что с ней произошло, и проинтерпретировала сделанное ей предложение встретиться со специалистом по контактам с пациентами как свидетельство намерений администрации клиники ее выписать. Джейн довольно долго говорила, и члены группы при этом молчали, ожидая, что психотерапевт как-то отреагирует на ее слова. Создавалось впечатление, что Джейн стала выразителем переживаемых группой чувств злости и раздражения. Страх же наказания за выражение этих чувств проявился в слезах Джейн. В данном случае Джейн являлась кандидатом на роль «козла отпущения», если бы психотерапевт не понимал того, что происходит. Кроме того, Джейн могла подвергнуться преследованию со стороны других членов группы как «злая женщина».

Иногда пациенты используют всю группу как объект проективной идентификации. При этом она воспринимается ими как нечто угрожающее (Nitsun, 1996). Результатом такого положения дел может стать конфронтация с группой или преждевременная терминация (уход).

Клинический пример (о жалобах на условия в кабинете)

Направленная в клиническую группу частнопрактикующим специалистом женщина вскоре после начала работы начала жаловаться на плохое оформление кабинета. Она сказала, что одинаковые кресла создают холодную, не располагающую к работе атмосферу и напоминают об учреждении.  Грифельная же доска ассоциировалась со школой, так что вся обстановка совсем не соответствовала ее ожиданиям о кабинете для групповой психотерапии. К ней присоединился еще один член группы, работавший в ней в течение нескольких лет, но раньше никогда не жаловавшийся на атмосферу в группе. Он сказал, что эта атмосфера сильно отличается от атмосферы в той группе, которую он посещал в другом городе. Попытки психотерапевта и членов группы обратиться к обсуждению этих
вопросов могли быть связаны с изменениями в группе и являться результатом группового взаимодействия. Жалобы на не располагающую к работе обстановку в  кабинете могут становиться одной из главных тем, когда группа переживает стресс, и если связанные с этими жалобами переживания не прорабатываются, вполне вероятно, они приобретут постоянный характер.

О проекции в группе

От проективной идентификации необходимо отличать проекцию. Проекция  заключается в том, что субъект переносит определенные, неприемлемые для себя качества своей личности или переживания на другого человека. Проекция является односторонним процессом, поскольку другой человек не знает, что становится объектом для переноса чьих-то чувств. Примером проекции может быть приведенный ранее случай, когда Сэлли поняла, что Джейн испытывала раздражение, но предпочла это не комментировать. Позднее Сэлли сказала, что боялась напугать Джейн, так же как Джейн напугала ее, отреагировав свои чувства в группе. Сэлли спроецировала на Джейн свой страх перед разрушительной силой гнева.

Феномен «козла отпущения» иногда напоминает проекцию, поскольку может создаваться впечатление, что человеку навязывается роль жертвы. Однако более детальный анализ показывает, что жертвы сами выбирают себе такую роль. Действительно, поведение Джейн свидетельствует о том, что она «добровольно» приняла эту роль, демонстрируя поведение, которое вызвало недовольство членов группы. Как правило, те, кто играют в группе роль «козлов отпущения», играли ту
же самую роль в своих семьях в детстве. Левин (Levine, 1979) полагает, что групповые психотерапевты зачастую становятся «козлами отпущения», когда сопротивляются  попыткам членов группы получить власть и право контролировать ситуацию. Однако чаще всего психотерапевты не становятся «козлами отпущения», а контейнируют отрицательные переносы (Tuttman, 1994). Обычно «козлами отпущения» становятся пациенты.

Проявления феномена «козла отпущения» в группах:

Герланд и Колодны (1973)  пишут о четырех основных проявлениях феномена «козла отпущения» в группах:

1. остракизм  (изгнание, гонение, нападки);
2. институционализация (закрепление чего-либо в качестве определённых общественных установлений, норм);
3. инкапсуляция (изоляция, закрытие чего-либо инородного с целью исключения влияния на окружающее);
4. включение через интрослекцию (самонаблюдение).

Остракизм является наименее благоприятной формой проявления феномена «козла отпущения», поскольку при этом жертва часто покидает группу.  Козел отпущения воспринимается как «не такой, как все», «беспокойный», или как «ложка дегтя в бочке меда» и т.д. Чаще всего в роли «козла отпущения» выступают бодерлиновые (пограничные) пациенты, которые испытывают повышенную потребность во внимании, но затрудняются в раскрытии своих переживаний. (Роль «козла отпущения» и дивергентная роль имеют определенные черты сходства, см. главу 3). Более зрелые индивиды, располагая достаточными защитами, обычно сопротивляются открытому проявлению в группе неприемлемых чувств и воспринимают бодерлиновых пациентов как угрозу. В результате этого члены группы пытаются освободиться от неприемлемых чувств, проецируя их на «козла отпущения». Последний не только испытывает эти чувства более остро, но и чувствует себя изолированным от группы. В такой ситуации он может ощущать себя в хорошо знакомой и весьма неприятной ему роли, что заставляет его покинуть группу.

Институционализация связана с жесткой регламентацией роли «козла отпущения», но при этом ни группа, ни сама жертва не могут дать никакого объективного объяснения, почему это происходит и и какую функцию выполняет жертва.

При инкапсуляции «козел отпущения» имеет ограниченные возможности для участия в группе. Примером этого может служить слишком сильное волнение одного из членов группы во время первой встречи. Остальные члены группы, как правило, бывают не готовы так быстро обсуждать сильные чувства и пытаются найти способ изолировать этого человека, с тем чтобы удержать свои собственные переживания. Они действуют так, словно этот человек бросает им вызов, а потом должен быть наказан.

Четвертая форма проявления феномена «козла отпущения» связана с вовлечением жертвы в активную и весьма болезненную интроспекцию с намерением обнаружить, что заставляет того или иного человека беспокоиться. Члены группы могут донимать его такими вопросами: «Что случилось? Отчего ты так расстроен? Почему ты не можешь иначе решить эту проблему?» Подобные вопросы еще больше изолируют жертву от группы.

Одной из характеристик описанного феномена является эмоциональное заражение (Stone, 1990). При этом аффекты перестают восприниматься как сигналы и начинают выступать в качестве стимулов к действию или проявлению защитных реакций (Krystal, 1974). Поскольку «козел отпущения» в большинстве случаев испытывает весьма неприятные переживания, лучше, если психотерапевт быстрее перейдет к обсуждению функции этого феномена и роли «козла отпущения» в защите группы.

Данный феномен представляет для психотерапевта сложную проблему. Он отражает общегрупповой процесс. Если психотерапевт пытается защитить «козла отпущения», другие члены группы могут воспринять это как признак особого расположения психотерапевта к этому члену группы или его несогласия с обоснованной критикой группой «козла отпущения», что еще больше усугубит его положение.

Понимая проективные процессы, психотерапевт должен помочь нападающим на «козла отпущения» членам группы разобраться в своем чувстве страха, вызванном поведением последнего. «Козел отпущения», как правило, является одиночкой. Если же один или несколько членов группы испытывают те же самые чувства, что и он, может сформироваться подгруппа, защищающая «изолированного индивида» (Agazarian, 1997). Следует помнить, что роль девиантного члена группы связана с ролью «козла отпущения». Помогая нападающим понять, что причиной их враждебных чувств к «козлу отпущения» является не столько его поведение, сколько те переживания, которые он в них будит, психотерапевт способствует изменению поведения членов группы. Нападения прекращаются, когда члены группы осознают свои проекции и начинают ясно видеть свои собственные, спроецированные на «козла отпущения» чувства. Иногда такие слова психотерапевта, как «Сегодня вечером группа задала Джону тяжелую работу» или «Похоже, Джон выразил те сложные чувства, которые переживают другие», могут дать толчок к прекращению преследований «козла отпущения».

Хотя проективная идентификация связана с феноменом «козла отпущения», она проявляется не только в нем. Позже мы более глубоко рассмотрим процесс проективной идентификации.